ЕВГЕНИЙ АБРАМОВИЧ БАРАТЫНСКИЙ
* * *
Мой дар убог, и голос мой не
громок,
Но я живу, и на земли мое
Кому-нибудь любезно бытие:
Его найдет далекий мой
потомок
В моих стихах; как знать?
душа моя
Окажется с душой его в
сношеньи,
И как нашел я друга в
поколеньи,
Читателя найду в потомстве
я.
* * *
Болящий дух врачует
песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
Душа певца, согласно
излитая,
Разрешена от всех своих
скорбей;
И чистоту поэзия святая
И мир отдаст причастнице
своей.
Полный влагой искрометной,
Зашипел ты, мой бокал!
И покрыл туман приветный
Твой озябнувший кристалл…
Ты не встречен братьей
шумной,
Буйных оргий властелин,-
Сластолюбец вольнодумный,
Я сегодня пью один.
Чем душа моя богата,
Все твое, о друг Аи!
Ныне мысль моя не сжата
И свободны сны мои;
За струею вдохновенной
Не рассеян данник твой
Бестолково оживленной,
Разногласною толпой.
Мой восторг неосторожный
Не обидит никого;
Не откроет дружбе ложной
Таин счастья моего;
Не смутит глупцов ревнивых
И торжественных невежд
Излияньем горделивых
Иль святых моих надежд!
Вот теперь со мной беседуй,
Своенравная струя!
Упоенья проповедуй
Иль отравы бытия;
Сердцу милые преданья
Благодатно оживи
Или прошлые страданья
Мне на память призови!
О бокал уединенья!
Не усилены тобой
Пошлой жизни впечатленья,
Словно чашей круговой;
Плодородней, благородней,
Дивной силой будишь ты
Откровенья преисподней
Иль небесные мечты.
И один я пью отныне!
Не в людском шуму пророк –
В немотствующей пустыне
Обретает свет высок!
Не в бесплодном развлеченьи
Общежительных страстей –
В одиноком упоеньи
Мгла падет с его очей!
Дикой силы полноту
И кипящего Ахилла
Бою древнему явила
Уязвимым лишь в пяту.
Обречен борьбе верховной,
Ты ли, долею своей
Равен с ним, боец духовный,
Сын купели новых дней?
Омовен ее водою,
Знай, страданью над собою
Волю полную ты дал,
И одной пятой своею
Невредим ты, если ею
На живую веру стал!
Не ослеплен я музою моею:
Красавицей ее не назовут,
И юноши, узрев ее, за нею
Влюбленною толпой не
побегут.
Приманивать изысканным
убором,
Игрою глаз, блестящим
разговором
Ни склонности у ней, ни дара
нет;
Но поражен бывает мельком
свет
Ее лица необщим выраженьем,
Ее речей спокойной
простотой;
И он, скорей чем едким
осужденьем,
Ее почтит небрежной
похвалой.
И, раболепною мечтой
Гробовый остов ей даруя,
Не ополчу ее косой.
О дочь верховного эфира!
О светозарная краса!
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.
Когда возникнул мир цветущий
Из равновесья диких сил,
В твое храненье всемогущий
Его устройство поручил.
И ты летаешь над твореньем,
Согласье прям его лия,
И в нем прохладным
дуновеньем
Смиряя буйство бытия.
Ты укрощаешь восстающий
В безумной силе ураган,
Ты, на брега свои бегущий,
Вспять возвращаешь океан.
Даешь пределы ты растенью,
Чтоб не покрыл гигантский
лес
Земли губительною тенью,
Злак не восстал бы до небес.
А человек! Святая дева!
Перед тобой с его ланит
Мгновенно сходят пятна
гнева,
Жар любострастия бежит.
Дружится праведной тобою
Людей недружная судьба:
Ласкаешь тою же рукою
Ты властелина и раба.
Недоуменье, принужденье –
Условье смутных наших дней,
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.
Горнилом, весами и мерой,
Но детски вещаньям природы
внимал,
Ловил ее знаменья с верой;
Покуда природу любил он, она
Любовью ему отвечала,
О нем дружелюбной заботы
полна,
Язык для него обретала.
Почуя беду над его головой,
Вран каркал ему в опасенье,
И замысла, в пору смирясь
пред судьбой,
Воздерживал он дерзновенье.
На путь ему выбежав из лесу,
волк,
Крутясь и подъемля щетину,
Победу пророчил, и смело
свой полк
Бросал он на вражью дружину.
Чета голубиная, вея над ним,
Блаженство любви прорицала.
В пустыне безлюдной он не
был одним,
Нечуждая жизнь в ней дышала.
Но, чувство презрев, он
доверил уму;
Вдался в суету изысканий…
И сердце природы закрылось
ему,
И нет на земле прорицаний.
Дух болезненный мой!
Заблуждений земли
Мне забвенье пошли.
И на строгий твой рай
Силы сердцу подай.
